Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Мне исполнилось одиннадцать лет. В руках мамы именинный торт со свечами. Их огоньки яркие, чуть подрагивающие от сквозняка, совершенно безобидные.
— Доченька, задуй свечи и загадай желание.
Подойдя ближе, я потеребила рукав платья с белыми кружевами, чтобы оттянуть удовольствие. У меня было много желаний: книга, которую я вчера видела в витрине магазина, кукла с удивительно красивыми волосами цвета белого золота и, конечно же, котенок. Но о той книге не стоило и мечтать. Она для взрослых, и там совсем нет картинок. Папа считал, что я еще маленькая для такой литературы, а вот когда вырасту, то он мне ее обязательно купит! И та кукла мне на самом деле не нужна. Конечно, у нее фарфоровое лицо, разукрашенное яркими красками, и атласное платье с бантом, но она совершенно обыкновенная. Вот если бы кукла умела говорить… А на кошачью шерсть у мамы аллергия, поэтому я могу выпросить разве что рыбок. Или черепаху. Медлительную, ленивую черепаху, с которой и поиграть-то толком нельзя.
Вздохнув, я склонилась над тортом и задула свечи. Мне отчаянно хотелось чуда или толики волшебства. Но ведь волшебство бывает только в сказках — об этом все знают.
Пламя, вопреки законам логики, не погасло, а вспыхнуло ярко и ослепительно. Сначала загорелись мои волосы, затем платье. Огонь словно играл со мной, поглощая по частям, но не причиняя боли. И я тлела как листок бумаги, оставляя после себя пепел и запах горелого дерева.

***
Проснувшись, я несколько мгновений бездумно смотрела в потолок. Опять этот сон! После финальной битвы он стал моим наказанием. И то, что на самом деле в день моего рождения никто не сгорел заживо, не очень-то и заботило мое подсознание. Казалось, что оно специально уродует воспоминания, силясь причинить как можно больше боли.
А куда как приятнее было бы увидеть правду. Свечи погасли, родители счастливо рассмеялись. Большая рука отца ласково потрепала меня по волосам, а мама поцеловала в щеку. Я тут же вообразила, как стою там, рядом с ними. Меня окутывал сладкий запах земляники — так пахли любимые мамины духи, и я довольно щурила глаза. Счастье — абсолютное, чистое, лишенное шелухи условностей.

***
— Привет, Гарри! Классная шляпа, — усмехнулась я, с интересом рассматривая его новый головной убор. Похожий на перевернутый котелок с широкими полями, он хорошо скрывал лицо человека от посторонних глаз, но со стороны выглядел немного нелепо. Хотя колпаки, которые так любят пожилые волшебники, смотрелись еще ужасней. — От кого прячешься на этот раз?
— От Перси. Он вбил себе в голову, что я обязан поддержать на выборах нового кандидата на пост министра магии.
— Мистера Стофферса?
— Да, — Гарри сморщился, словно проглотил целый лимон сразу.
— Мерлин, уже прошел месяц после победы, а они так и не угомонились.
— А ты? Опять идешь на слушанье дела очередного Пожирателя? — поинтересовался он, зная мой ответ наперед.
Я промолчала. Дождавшись, когда пустая кабинка лифта подъедет, мы с Гарри и еще несколько человек зашли внутрь. В отличие от Атриума лифтовая сеть осталась прежней. Это в последнее время вселяло в меня немного уверенности. Хоть какая-то стабильность.
— Кто в этот раз будет сидеть в железной клетке? — продолжил расспрашивать друг.
— Рабастан Лестрейндж.
— Он ведь один остался из семьи?
— Да. Беллатрикс-то с мужем убили. А ему светит смертная казнь.
И не только ему. После смерти Волдеморта многие сдались сами или ослабленные проклятиями не смогли сопротивляться аврорам. Но кто-то сумел бежать. Сейчас больше двух десятков Пожирателей были на свободе и по-прежнему угрожали безопасности волшебного мира.
— Я поеду с тобой! — вдруг заявил Гарри. Он даже снял дурацкую шляпу-котелок и привычным жестом взъерошил волосы.
Кивнув, я не стала расспрашивать, почему он так неожиданно передумал. Мой друг терпеть не мог эти собрания, считал их насквозь фальшивыми. Все прекрасно понимали, что судьба заключенных уже давно решена, но продолжали ходить на слушанья. Зачем? Возможно, чтобы почувствовать себя отомщенными или насладиться чужими страданиями. Или увидеть собственными глазами, что справедливость восторжествовала.
Историю всегда писали победители, и не нам судить, насколько правдивой она будет.
Мы спускались все ниже, и с каждым следующим уровнем звуки, наполняющие шахту лифта, становились тише, пока совсем не исчезли. Казалось, стоит вдохнуть спертый и неприятный воздух, и на кончике языка останутся хлопья пепла. Почему-то нижний десятый уровень ассоциировался у меня именно с пеплом, как символом утраченных надежд.
Мы с Гарри вышли из лифта на девятом уровне и пошли прямо, никуда не сворачивая. Остановились возле лестницы и переглянулись. Друг пропустил меня вперед, и я нехотя стала спускаться вниз. Массивная каменная лестница вилась серпантином, и казалось, что ты добровольно лезешь в пасть к чудовищу. Совсем не голодному, но ужасно азартному. Ведь нет забавы лучше, чем проглотить парочку глупцов, правда?
— Мне кажется… Нет, я уверен, что напал на след Снейпа.
— Гарри, — я устало вздохнула, — профессор Снейп погиб. Его убила Нагайна. Ты это видел собственными глазами.
Признаться, его одержимость профессором пугала. Насколько сильно друг ненавидел зельевара при жизни, настолько же сейчас желал его спасти. Ха! Как будто было кого спасать. После победы, когда хоронили погибших, тело Северуса Снейпа не нашли. Оно исчезло из Визжащей хижины. Гарри вбил себе в голову, что профессору каким-то образом удалось выжить и скрыться от авроров.
— Его тело не нашли, — упрямо возразил он.
— Многих не нашли.
Списки пропавших без вести людей все еще печатали на последней странице Пророка. Как будто это могло чем-то им помочь.
Наконец мы подошли к двери, обитой заколдованным гоблинами металлом. Мы попали в небольшой зал, освещенный плавающими под потолком огоньками. От них исходило приятное желтое свечение, и я невольно улыбнулась.
Мы поднялись на верхние лавки, расположенные как в цирке вокруг арены, и сели, стараясь не привлекать внимания. Но если меня привыкли видеть не реже двух раз в неделю, то появление здесь Гарри Поттера для членов Визенгамота было внове. Нет-нет, да и бросит кто-то в нашу сторону взгляд — любопытный и липкий.
— Тише! — усиленным Сонорусом голосом сказал новый председатель Кингсли Шеклболт.
Шум в зале постепенно стих. Я вытащила из сумочки блокнот и ручку, чтобы записать все важное. Болезненное любопытство и желание понять, почему Пожиратели с такой легкостью развязали войну, перевешивали здравый смысл. Я понимала, что, по-хорошему, надо перевернуть страницу и продолжать жить дальше. Но не могла. Прошлое не отпускало.
В центре своеобразной арены появилась клетка, в которой сидел мужчина в тюремной робе. Его лицо было посеревшим, уставшим, внешний вид — неопрятным. В темных волосах я заметила несколько седых прядей, а в глазах — едкую насмешку. И презрение.
— Заключенный Азкабана номер пятьдесят семь. Обвиняется в предумышленном убийстве двадцати четырех человек, применении непростительных заклинаний к волшебникам и магглам... — начал зачитывать длинный список обвинений секретарь председателя.
Кое-что я записывала, дополняя уже известные мне события из жизни Лестрейнджа. Гарри ерзал рядом на скамейке и все норовил заглянуть в мои записи. Вряд ли они его так уж сильно интересовали.
— Гермиона, я должен тебе кое-что показать.
— Потом, Гарри. Я занята.
— Но, Гермиона…
— Не мешай, — сердито прошептала я, вновь сосредоточившись на словах секретаря.
Друг недовольно засопел, а потом наклонился и вложил мне в блокнот сложенную вдвое бумажку.
— Встретимся вечером, — сказал он, после чего поднялся и стал спускаться вниз.
— Угу, — пробормотала в ответ, продолжая писать.
Внезапно я услышала то ли шепот, то ли стон, а затем раздался взрыв. Все заволокло пылью и дымом. Кто-то кричал, кто-то безумно смеялся. Упав на пол, я потрясла головой — в ушах звенело. Слабость накатывала мягкими волнами, искушая закрыть глаза — всего лишь на миг! — прилечь и вздремнуть. Больно ущипнув себя за руку, чтобы прогнать сонливость, я засунула блокнот в сумочку и начала оглядываться. Из-за дыма все вокруг расплывалось. Поднявшись на ноги, я вытащила волшебную палочку и стала спускаться. Кажется, взорвалось где-то внизу, как раз тогда, когда Гарри достиг второго ряда скамеек. Он мог быть ранен. Стоило поспешить. И не паниковать — сейчас я не могла себе этого позволить.
— … рее уходим... Не отрыва…
— Разнеси ее к Мерлиновой бабушке!
— Заденет!
— Плевать! От…
Судорожно вздохнув, я сильнее сжала волшебную палочку. Она была теплой, даря немного уверенности и наивной надежды. Пожиратели ведь не могли пробраться незамеченными в самое сердце Министерства магии, правда?
Коготки страха, тонкие и острые, как у кошки, легонько сжали мое сердце. Чуть-чуть, только чтобы оцарапать. И подстегнуть действовать.
Стараясь разглядеть говоривших, я спустилась еще ниже. Человек в черной мантии возился с замком клетки, в которой сидел Лестрейндж.
— Ступефай! — попыталась я оглушить его.
Незнакомец, на голову которого был натянут капюшон, с легкостью отбил заклинание, а затем обезоружил меня. Застыв на месте, я старалась не делать резких движений. Было страшно осознавать, что сейчас меня могут убить. Вот так буднично и… глупо. Коготки сжались сильнее, глубже впиваясь в плоть и пуская кровь. Почти ласково и совсем небольно.
Но нападавший уже потерял ко мне интерес. Открыв клетку, он выпустил своего приятеля, и они как будто растворились в воздухе. Нет, не аппарировали — просто исчезли. Коготки в последний раз сжались, а потом отпустили. Я нервно хихикнула, оседая на пол. Сил стоять совсем не было. Один из локонов выбился из прически и раздражающе лез в глаза. Заправив его за ухо, я рассеяно взглянула на руку: кончики пальцев все еще дрожали.

***
Когда дым рассеялся, стало видно, что большинство людей, находившихся на нижних рядах, неподвижно лежат: на полу, на скамье, на соседе. То ли спят, то ли просто потеряли сознание. Гарри находился на лестнице. Со стороны казалось, что он просто устал и присел отдохнуть на минутку, да так и заснул, опираясь спиной на жесткую деревянную ступеньку.
Я потрясла его за плечо и окликнула по имени, но он не отзывался. Затем я похлопала его по щекам — Гарри даже не поморщился. Сжав теплую ладонь друга, я тихо прошептала, обращаясь скорее к себе, чем к нему:
— Все будет хорошо. Мы еще и не из таких передряг выпутывались.
Вверх взмыли серебристые патронусы: сова и барсук. Наверное, кто-то отправил сообщения о случившемся. Оставалось надеяться, что помощь не заставит себя долго ждать.

***
— Он в порядке? — поинтересовался Рон.
Потоптавшись на месте, друг сел на краешек кровати, напряженно рассматривая лицо Гарри.
— Спит. Целители сказали, что тот газ, который использовал нападающий, обладал снотворным эффектом.
— Хорошо хоть яда туда не подмешали. Этак за раз можно было отправить добрую половину Визенгамота к праотцам. Даже представить страшно. — Рон поежился.
Я грустно улыбнулась, рассматривая клетчатое одеяло, которым был укрыт Гарри. Причудливая шахматная доска для игрушечного войска. Вот только противника не было, а самой играть скучно.
— Он сегодня вечером хотел со мной встретиться. Нашел ниточку, которая, возможно, приведет его к Снейпу, — сказал Рон, усмехнувшись.
После победы такие усмешки все чаще появлялись на его лице — то ли циничные, то ли отчаянные.
— Наверное, на этот раз действительно что-то важное, — заметила я. Достав из сумки блокнот, вынула из него бумажку, развернула и прочла вслух: — Коттедж «Слепой Грифон», пароль «канарейка». И что все это значит?
— Возможно, в этом поместье живет Снейп. Варит в подвале зелья, выращивает на клумбе герань, а по выходным ходит в маггловскую церковь. — Рон беззлобно рассмеялся.
Я досадливо фыркнула и отвернулась. Ну что за глупость? Снейп мертв, и в лучшем случае мы сможем отыскать его могилу. Или скелет. Я нервно рассмеялась, когда представила новенький блестящий скелет в шкафу, а рядом на вешалке обязательно бы висела черная мантия. И стояли бы ботинки с отутюженными шнурками. Закрыв глаза, я с силой надавила пальцами на веки, — сказывалось пережитое сегодня напряжение.
— Думаешь, Гарри хотел, чтобы мы с ним посетили этот коттедж?
— Думаю, да. — Потерев пальцами подбородок, он предложил: — Давай съездим туда.
— Зачем?
— Проверим. Он, — друг махнул рукой в сторону Гарри, — будет спать еще сутки, как и остальные сорок человек. Мы за это время узнаем, есть ли в этом «Грифоне» хоть какие-то зацепки, ведущие к Снейпу.
— Разумно, — согласилась я. — Вдруг удастся найти что-то полезное.
Склонившись над спящим другом, я пригладила непослушные черные пряди. Его лицо оставалось все таким же безмятежным.
***
Мы воспользовались портключом. Новейшая разработка Отдела тайн позволяла задавать конечный маршрут без расчета координат волшебником. Модель была экспериментальной, но, по словам Рона, надежной и точной. В результате мы промахнулись на милю южнее и оказались возле богом забытой деревни. Рон виновато улыбнулся и развел руками — дескать, с кем не бывает.
Больше мы портключ не использовали. Аппарировать тоже не рискнули — опасались расщепиться. Когда мы добрались до коттеджа, то валились с ног. «Слепой Грифон» оказался небольшим двухэтажным домом, мрачным и немного неухоженным. Сорняки во дворе росли пышные, вылезая из-за железной решётки колючими пучками. Под лопухом спрятался садовый гном. Он подозрительно принюхивался, словно хотел определить, опасны мы или нет.
— Уютное местечко, — пробормотал Рон, вынимая из кармана волшебную палочку.
— Зачем она тебе? От гномов будешь отбиваться? — усмехнулась я, с интересом оглядываясь по сторонам.
— Если повезет. Гномы — не самое страшное, что может встретиться в таких вот заросших садах.
Подойдя к воротам, я прочистила горло и сказала:
— Канарейка.
Створки сначала не открывались, словно раздумывали над тем, верен ли пароль, а потом со скрипом отворились, и мы увидели выложенную булыжниками дорожку, по обе стороны которой рос терновник.
— Гостеприимно тут, ничего не скажешь, — вздохнула я и пошла вперед, к дверям.
Но стоило мне сделать несколько шагов, как ворота за спиной захлопнулись, а булыжники под ногами зашевелились, словно гигантские насекомые. Выругавшись, я побежала. Рон что-то кричал мне вслед, но я не могла остановиться — боялась, что меня утащат вглубь сада и закопают под ближайшим кустом. Ветви терновника ожили, а потом рванули ко мне как взбесившиеся бульдоги. Одна зацепилась за край мантии, выдрав кусок ткани, вторая оцарапала щеку, третья обвилась вокруг лодыжки и сильно дернула вниз. Я упала и больно ударилась коленками. Опять появилось ощущение, что кто-то сжимает когтистую лапу на сердце. Кровь шумела в ушах, мешая сосредоточиться. Я почувствовала себе опьяневшей от страха и совершенно беспомощной. Ветвь упорно пыталась подтащить меня к своему кусту. Я выхватила палочку, ткнула ею в сторону ветки и крикнула:
— Редукто!
Освободившись, вскочила на ноги и побежала. Впереди маячила спасительная дверь. Я рывком распахнула её и вбежала в помещение. А обернувшись, успела увидеть, как оживший терновник сплетается в одну сплошную колючую стену, а затем дверь захлопнулась, и я осталась одна. Сердце бешено стучало в груди, словно грозилось вырваться наружу. Дышала я тяжело, хрипло.
В доме было тихо, как в могиле. Сквозь грязные стекла пробивался тусклый свет, но его оказалось недостаточно.
— Люмос!
Вот так лучше. Конечно, света едва хватало, чтобы разглядеть то, что находилось рядом. А «рядом» было пусто. Разумеется, если не считать паутину элементом декора.
Пройдясь по комнате, я обнаружила лестницу, ведущую на второй этаж. Подниматься по ней совершенно не хотелось — она выглядела старой и хлипкой. В воздухе висел тяжелый запах лаванды и старой древесины — так пахли нежилые, давно заброшенные дома.
Я вздохнула и задумалась над тем, как лучше поступить. Можно было позвать хозяев этого коттеджа, но, честно говоря, я их опасалась. Какой нормальный человек стал бы жить в таком грязном и ветхом доме? И есть ли у этого дома хозяин? Лучше всего вернуться назад, к Рону. Если окружить себя кольцом огня, то ветви кустарника поостерегутся ко мне соваться.
Решившись, я развернулась... и ошеломленно уставилась на человека прямо передо мной. Он желчно усмехался, обнажив желтые зубы.
— Ну что, маггла, вот ты и попалась.
Рон был прав: садовый гном — не самое страшное, что можно здесь встретить. Рабастан Лестрейндж гораздо страшнее.