Огромное спасибо Olala за бетинг. Она сделала это читаемым! Северус не знал, сколько времени кукла, похожая на нее, сидела на стуле с высокой крылатой спинкой, что был поставлен напротив окна в прежний мир рядом с его собственным креслом. В том мире, где он обитал сейчас, время текло по-другому. А может быть, времени тут не было вовсе, и бытие подчинялось совершенно другим физическим законам.
Одно он знал точно: он прожил здесь достаточно, чтобы привыкнуть называть рамку своего портрета окном в тот, прошлый мир.
~ooo~
В первый раз он увидел куклу, возвратившись из далекого путешествия, в которое отправился, когда сознание перестало изо всех сил цепляться за прежнюю, земную жизнь, окончательно потеряло надежду и обрело… свободу.
Как только подол белого платья Гермионы Грейнджер исчез за дверью, чтобы стать подолом белого платья Гермионы Уизли, Северус в отчаянии впервые по-настоящему оглянулся вокруг. Он окинул взглядом не кабинет Грейнджер, который его изображение «украшало» последние… сколько же времени прошло? Нет, он оглянулся и посмотрел туда, в наспех очерченную художником даль, которая в мире живых называлась классическим фоном. И вдруг понял, что скромный багет, который он считал тюрьмой с того самого момента, как очнулся в злосчастном кресле, – не более чем рамка, сковывающая его собственное сознание. И стоило ему только отвлечься, отпустить, как за его плечами открылся целый мир. Конечно же, далеко не такой живой, как тот, прежний. Но много ли можно требовать от вечности?
~ooo~
Он не мог объяснить, зачем снова вернулся к окну. Может быть, мимолетная ностальгия заставила прервать странствия, а может быть, это было по-детски эгоистичное желание узнать, какую реакцию вызвал его уход. И еще, иногда, в унизительные моменты жестокой честности с самим собой, он понимал, что свернувшаяся маленькой ядовитой змейкой где-то в глубине его нового существа (а в том, что оно новое, он ни капли не сомневался) тоска на самом деле была той частью Северуса Снейпа, которая все еще принадлежала миру с обратной стороны портретной рамы. Миру, где Гермиона Грейнджер еще, возможно, сидела в своем кресле, подтянув острые коленки к подбородку и зарывшись носом в том «Арифмантики», который едва ли не превосходил ее по размерам. Если бы он не был всего лишь искусной мазней на заколдованном холсте…
С горькой иронией Северус думал, что так, должно быть, ощущают себя привидения, обремененные Неоконченным Делом. Но в чем состояло его Неоконченное Дело? И бывают ли они у волшебных портретов вообще?
О чем только думают живые, соглашаясь на такое… Куда там Волдеморту с его крестражами...
Привычка терпеть, которую зачарованная кисть передала ему от живого Снейпа вместе с нарисованным волшебной краской орлиным носом, подсказывала ему, что змейку-тоску не нужно пытаться приручить или отпустить. Легче всего загнать ее в клетку и забыть на веки вечные. И самое главное – не кормить пустыми мечтами, воспоминаниями и прочими «а если бы».
~ooo~
Долгое время Северус разглядывал ее издалека, не решаясь подойти ближе, туда, где его присутствие могло быть замечено через окно.
Кукла была почти как живая. Казалось, вот он сморгнет – и Грейнджер спрыгнет со стула. А потом, воткнув волшебную палочку в узел волос на затылке, кинется рассказывать ему, как прошел день. Девчонка, должно быть, отвалила уйму галеонов за работу лучшего художника. Его самого рисовал по фотографии какой-то подмастерье, наивно полагающий, что поправив неприглядному профессору зубы и подрисовав его волосам отдающую пиратской романтикой волну и объем, можно рассчитывать на неплохие чаевые от жадюг из Попечительского Совета.
Нет, мисс Грейнджер не стремилась приукрасить действительность. Ее копия была абсолютно точной, вплоть до небольшого шрама на тыльной стороне ладони («Северус! Ты не представляешь! Меня цапнула ядовитая тентакля!») и легкого жирного блеска на лбу.
И в то же время она отличалась от девушки, которую он помнил. В уголках глаз, как филигранные следы крохотных вороньих лапок, притаились морщинки, а грудь под простой, но элегантной мантией… под элегантной мантией… а грудь…
Здесь Северус был вынужден резко одернуть себя, иначе он вряд ли удержался бы от искушения подойти и провести рукой по жестким (наверное, они должны быть жесткими...), непослушным волосам, коснуться тех самых морщинок и позволить пальцам продолжить путь в сторону, по щеке, к вздернутому носику, огибая простенько очерченный (но такой милый!) рот с как будто слегка надутой нижней губой, вниз по тонкой шее к уже не так выпирающим ключицам и наконец к той самой… груди.
~ooo~
C тех пор он возвращался постоянно, вернее, уже никогда не уходил надолго. Поначалу ее появление приводило профессора в бешенство. Подумать только, какая неслыханная наглость! Да как посмела эта самонадеянная гриффиндорская мартышка пририсовать собственный портрет в его раме?
Но злился он исключительно по инерции. В живом Северусе Снейпе перемены всегда вызывали ярость, и сходная реакция его портретной персоны радовала его. Ведь это означало, что на самом деле, он чуть больше, чем несколько слоев волшебной краски с зачатками сознания.
Не меньше радовался он и гипертрофированному чувству ответственности – тоже пережитку Снейпа-настоящего. Это самое чувство и не позволяло ему выпускать куклу из вида надолго. В любой момент она могла проснуться, и нарисованное сердце Северуса сжималось и обливалось кроваво-красной краской от мысли, что она проснется в одиночестве.
~ooo~
Ожидание длилось неимоверно долго: казалось, прошла не одна вечность. Наконец, когда все окружение Снейпа сузилось и превратилось в одно томительное ожидание, он решился и подобрался поближе к окну: хотя бы краешком глаза посмотреть на прежний мир. Сколько ей лет? Где он висит?
По ту сторону багета были только складки темной тряпки, а глухая тишина подсказала ему, что портрет, скорее всего, пылится где-то на чердаке или в подвале. Боль разочарования была настолько пронзительной, что Северуса затрясло. И это ощущение было таким человеческим, таким реальным, что профессор горько рассмеялся. Ну что ж, хоть один проблеск света во тьме: никогда еще новый Снейп не чувствовал себя таким… настоящим, несмотря на то, что Северусу-живому не свойственно было видеть светлые стороны жизни.
~ooo~
И вот однажды, когда профессор уже начал было думать, что кукла вовсе не магический портрет, а самый обыкновенный, хоть и великолепного качества, что девчонка под влиянием какого-то не поддающегося его пониманию каприза просто дорисовала свое изображение на его холст, она проснулась.
Сдвиг в мироощущении был явный и глубокий, словно ожил вулкан, которого не было видно из-за горизонта, но извержение которого все равно нельзя спутать ни с чем. Северус без малейших колебаний поспешил к окну.
Мисс Грейнджер... нет, миссис Уизли стояла около окна и в панике стучала по раме, наивно полагая, что сможет таким образом сбросить темную ткань, накинутую на портрет в том, другом мире, который был для нее навсегда закрыт.
Северус ждал ее так долго, что окончательно запутался в своих чувствах. Он давным-давно простил ее, хотя за что – так и не смог себе внятно объяснить. Представляя себе момент встречи, прокручивал в голове сотни сценариев. И вдруг – она всего в нескольких десятках шагов, а губы его от внезапно накатившей обиды отказываются вымолвить хоть слово.
- Это все равно, что стучать в двери рая, миссис Уизли. Никто не откроет.
Гермиона резко обернулась, и в глазах ее было столько заплаканной радости и облегчения, что он чуть не подавился собственным сарказмом. Надо было отдать ей должное - она быстро взяла себя в руки.
- Вообще-то мисс Грейнджер. И что, мы снова вернулись к официозу?
Мисс Грейнджер? Как интересно… Профессор успешно подавил расцветшую было радость и снова зловеще сдвинул брови.
- Как вы посмели нарисоваться на моем портрете? – спросил он, не удостаивая девчонку ответом.
Северус накручивал себя, старался вспомнить все долгие часы (или века) одиночества, когда он мучился, глядя, как чертовка грызет кончик пера за работой, и сгорал от желания занять ее болтливый рот чем-нибудь более подходящим... Он мысленно раскрашивал все обиды, которые когда-либо нанесла ему жизнь, в самые темные краски, увеличивал их до эпических пропорций, лишь бы не сорваться и не сжать (наконец-то, о боги, наконец-то!) чертову ведьму в объятиях.
- Как вы посмели так надолго уйти? – взорвалась она, точно так же игнорируя его вопрос. – Знаешь ли ты, слизеринский змий недоделанный, сколько я ждала тебя?! Как я тебя звала?! Да я обошла все портреты в Соединенном королевстве в поисках твоей костлявой акварельной задницы!
- Я нарисован маслом. И не понимаю, о чем вы. Я всего лишь портрет, даже без копии, чтобы гулять, - съязвил он и, сложив руки на груди, напыщенно нахохлился, как старый воробей.
- Знаешь, я не думала, что увижу тебя здесь…
Ее голос звучал неуверенно и по-детски, как будто она пыталась ответить невыученный урок, а нижняя губа предательски задрожала.
- Похоже, ты вообще не думала, когда решила заделаться магическим портретом. Вы, живые, не представляете, что это такое, иначе сжигали бы художников на кострах, как магглы – своих ведьм.
- Мы, живые? Ха! И насчёт портрета ты тоже не прав. Это было взвешенное и продуманное решение. Прежде, чем меня нарисовали, я досконально изучила вопрос. И смею предположить, что знаю о портретах побольше тебя, - парировала Грейнджер. Сердце Северуса гулко застучало. Он и представить не мог, что так обрадуется привычной высокомерной манере, с которой она обычно доказывала свою правоту.
- Неужели? Что ж, тогда мое присутствие здесь не требуется, – заявил он надменно и повернулся, совершенно не собираясь уходить.
- Так ты ждал меня? – спросила она у его спины.
- Вот еще! Не забывай, что я здесь живу.
- Ты ждал?
- Нет.
- Зачем тогда ты здесь?
- Минимизировать последствия твоего неминуемого экзистенциального кризиса.
За спиной профессора раздался громкий, женственный (а не девичий, как раньше) смех, заставивший его повернуться. На красивом, взрослом, завораживающем лице Гермионы Грейнджер до боли знакомым движением, которое Снейп не раз наблюдал в зеркале, взметнулась вверх элегантная скептическая бровка.
- Ох, Мерлиновы носки, Северус, - с трудом заставив лицевые мышцы вылепить серьезное выражение, простонала Гермиона, - ты пришел провести для меня… интенсивный курс на тему «Как быть портретом и не потерять себя»? И ты хочешь, чтоб я в это поверила?
- Я пришел, чтоб твое наглое вторжение в мой мир как можно меньше на этот самый мир повлияло, - огрызнулся он, теперь уже по-настоящему рассерженный.
Ее гонор растаял как снежинка, имевшая несчастье приземлиться под нос Хагриду.
- Что ж, я… допускала… именно такой прием, - небрежно проговорила она, заметно хорохорясь. – К счастью, я все продумала, и у меня, в отличие от некоторых, есть копия. Пожалуй, отправлюсь-ка я туда... Всего хорошего, профессор. Было приятно убедиться, что вы не исчезли, не растаяли, не потерялись в какой-нибудь галерее и не потеряли рассудок, а ваш характер по-прежнему мерзок.
На этом она развернулась и вдруг, отогнув кусочек его мира, как штору, шагнула в открывшуюся дыру и пропала.
~ooo~
- Так зачем ты пририсовала себя на мой холст? - спросил Северус, когда ступил в маленькую уютную комнатку, которая воспроизводила… директорский кабинет в Хогвартсе? И окно из нее… выходило туда же?
Гермиона Грейнджер подняла на него заплаканные глаза.
- Ты пришел! – воскликнула она с экспрессией, которой позавидовала бы любая героиня лубочных романчиков.
- Можно подумать, ты сомневалась.
- Нет, но… я не думала, что ты так скоро…
- Просто ответь на чертов вопрос.
Она закусила губу — мимика, которую ни возраст, ни опыт не изменили.
- Когда ты ушел, я…в общем, можешь считать это квинтэссенцией хрестоматийного случая «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».
- А без высокопарных научных терминов можно? Ты же вышла замуж.
- Да, вышла. И прожила много лет в хорошем браке. У меня есть дети и внуки… Правнук ожидался! - ответила она с вызовом.
Внутри у Снейпа все сжалось. Чертова змейка из мелкой гадючки превратилась вдруг в анаконду.
- Северус, у меня ушло почти пять лет, чтобы понять… Те десять лет, что ты провисел у меня в кабинете… они были самыми счастливыми в моей жизни. И не потому, что это была беззаботная молодость, золотые годы, или как там еще называют это время. А потому что у меня был ТЫ. Я любила Рона. Но я поняла: будь ты жив, я могла бы тебя любить неизмеримо больше. Ты знаешь, каково это - потерять человека, который не просто никогда не принадлежал тебе, а с которым ты с самого начала разминулся во времени?
- Знаю, - глухо откликнулся профессор.
Грейнджер была умной девочкой и поняла все сразу, без лишних вопросов и уточнений. Поэтому, когда Северус подошел и протянул руку, она не стала церемониться и неуклюже бросилась ему на шею.
- Пойдем, я покажу тебе, где живу, - предложил Снейп, целуя ту самую бровь-плагиаторшу.
- У тебя есть дом? Твой фон такой скучный.
- Не только дом. Еще есть сад с сиренью и олеандром и большая кровать в спальне с камином. И, как я и думал, все твои знания о портретах гроша ломаного не стоят.
- Возможно, твой благородный порыв помочь моему будущему экзистенциальному кризису пригодится, - хихикнула она, обнимая его за талию так, словно делала это каждый день последние несколько десятков лет.
- Так сколько тебе лет? – спросил Северус, внезапно открыв, что ему доставляют удовольствие пустые разговоры.
- Восемьдесят четыре. Когда рисовали портрет, было тридцать три.
Профессор удивленно фыркнул.
- А где я вишу?
- Что?
- Мой портрет. Наш… портрет. Где он висит?
- В моей ячейке, в Гринготтсе. И… я не упоминала ее в своем завещании.
- Салазар Слизерин гордился бы тобой.
- Твоя школа. Кстати, да, он гордится.
Что свидетельствует о моей райтерской паранойе и особой значимости твоего мнения для меня. "Разминулись во времени, встретились в вечности" - отличное резюме, в точку. 
